Парад государственной важности

Сама идея проводить парады в 1941 году могла показаться крайне несвоевременной, почти безумной. Это был, образно говоря, шахматный ход, который в итоге помог выиграть сложнейшую партию. Ход дерзкий, но жизненно необходимый.

План блицкрига, «молниеносной войны», провалился. Однако поздней осенью фашистским войскам удалось вплотную подойти к Москве. Расстояние от нее до линии фронта исчислялось уже даже не сотнями, а десятками километров. Немецкая пропаганда убеждала весь мир, что дни СССР сочтены. Гитлер и Геббельс заявляли по радио о почти полном разгроме наземных войск и уничтожении авиации Советского Союза. Уверенно говорили, что бомбардировщики люфтваффе стерли с лица земли важнейшие оборонные предприятия – например, московский государственный авиационный завод №1 имени Сталина (на самом деле он выпускал самолеты и не прекращал работу даже во время вражеских налетов). А в октябре в газетах появилась фотография фашистского офицера, смотрящего в окуляры стереотрубы. Подпись гласила: «Он видит Москву». В те дни увидеть в бинокли столицу СССР не было никакой возможности – только в декабре на одном из участков фронта немецкие части приблизились к столице «на расстояние взгляда», и то ненадолго. Но, как говорится, чем больше ложь, тем больше в нее верят: пропагандистские заявления о «почти разгромленном» СССР и слова, что 7 ноября Германия будет встречать в завоеванной Москве, многие были готовы принять за правду.

Чем такая «информационная война» была опасна для нашей страны – не все ли равно, что враги говорят по радио? Так ли важно, какие слова где-то на Западе написали под фотографией офицера вермахта?

Гитлеровская пропаганда грозила новыми бедами и поэтому представляла серьезную опасность. Достаточно было мировому сообществу поверить словам о «разгроме» Советского Союза, и политических союзников Германии уже ничто бы не останавливало от вступления в войну. К захвату восточных территорий СССР готовилась Япония, державшая на территориях Китая и Кореи Квантунскую армию, численность которой доходила до 700 000 человек. Советско-японский пакт о нейтралитете не мешал островной империи топить суда с грузами ленд-лиза, а Германия подталкивала к прямой агрессии... Но у японского правительства был свой интерес: оно хотело дождаться момента, когда у Красной Армии не останется резервов, и напасть только при явном численном превосходстве. Поэтому на дальневосточных рубежах стояла «опасная тишина».
Другой союзник Германии – Турция – заявляла о нейтралитете, но дислоцировала войска вблизи советских границ. Нужно было любой ценой предотвратить участие этих стран в войне на стороне Гитлера.

Союзники СССР тоже не должны были поверить немецкой пропаганде: они могли уменьшить объемы своей помощи или даже вовсе прекратить поставки, решив, что это больше не имеет смысла. А переговоры об открытии второго фронта, которые и так велись очень трудно, окончательно зашли бы в тупик.

В такой ситуации требовалось противопоставить фашистской пропаганде весомый аргумент, доказать, что у СССР есть силы для сопротивления врагу. Так появилась идея провести 7 ноября 1941 года традиционный парад в честь очередной годовщины Октябрьской революции. Причем сразу в трех городах.

Выполнить этот план было сложно. Осенью 1941-го СССР воевал на пределе возможностей. Даже у правительства не было уверенности в том, что Москву удастся удержать. Поэтому Государственный Комитет Обороны (ГКО) издает 15 октября указ об эвакуации, согласно которому иностранный дипломатический корпус, советские наркоматы и правительственные учреждения переезжают в Куйбышев – «запасную столицу» страны. Увозят туда библиотеку и личные вещи Сталина, со дня на день ждут самого вождя. Положение на фронте – критическое. Где брать солдат и технику для парадов, когда каждый человек, каждый танк на счету?!

Однако у руководителей страны был свой взгляд на ситуацию. Да, сил и резервов в те дни было мало. Но мир должен был увидеть готовность нашего народа сражаться с врагом – и победить!

Готовить парад и принимать его предстояло маршалу Советского Союза Клименту Ефремовичу Ворошилову. «Первый красный офицер», легендарный военачальник Гражданской войны, ближайший соратник Сталина… Всего два человека в стране – Ворошилов и Молотов – имели право называть вождя старой партийной кличкой Коба. А «красный маршал» был вообще единственным, кто мог в сердцах повысить голос на Сталина. Однако к началу 1940-х Иосиф Виссарионович явно охладел к своему соратнику. Сталин был недоволен ходом войны с Финляндией, и Ворошилов лишился поста наркома обороны. Правда, он в тот же день стал заместителем Председателя Совнаркома, а с началом войны с Германией вошел в состав ГКО, то есть стал одним из пяти людей, которым принадлежала вся полнота власти в стране.

В первые месяцы Великой Отечественной от маршала опять ждали решительных, а главное, результативных действий. Но военные историки оценивают их весьма неоднозначно. Так, на Ленинградском фронте Климент Ефремович смог замедлить наступление врага – но не остановить.

Разочарованный Сталин отозвал Ворошилова из Ленинграда, а на его место поставил Георгия Жукова. Ворошилов же в октябре отправился в Куйбышев, чтобы руководить в тылу формированием резервных частей. Для храброго боевого офицера (а Ворошилов не раз демонстрировал свою смелость на передовой, лично водил солдат в атаку) отправка в тыл была равносильна почетной ссылке. Он прекрасно понимал, чем объясняются его неудачи. Уезжая из Ленинграда, Ворошилов с горечью сказал генералам своего штаба: «Отзывает меня Верховный. Нынче не Гражданская война – по-другому следует воевать…» А еще более ясным было то, что хотя бы в тылу следовало снова заслужить доверие вождя. И в первую очередь – провести «военно-дипломатический» парад в Куйбышеве так, чтобы показать миру резервы СССР и готовность советских людей сражаться.

К участию в параде были привлечены силы, которых хватило бы для небольшой войсковой операции. Правда, «технической» частью сам маршал не занимался – это было поручено его помощникам. Но Ворошилов, конечно, контролировал ход приготовлений к «демонстрации сил». Вел обширную переписку с другими организаторами, посещал части, занимающиеся строевой подготовкой, осматривал обмундирование солдат. Указание выдать участникам парада новую форму и обувь есть в директиве Генштаба «Об организации парада в г. Куйбышев», но именно Ворошилов отдавал распоряжения об этом на месте. И это ему приписывают идею проведения воздушного парада – в Москве и Воронеже самолеты не участвовали. Да и за всю военную историю СССР «праздничный» пролет авиации состоялся только в Куйбышеве 1941 года.

Непосредственной организацией парада в Куйбышеве занялся генерал-майор Матвей Захаров, который приехал в «запасную столицу» с Ленинградского фронта вместе с Ворошиловым. Матвей Васильевич занимал должность замначальника управления тыла РККА, а по сути был «генералом по особым поручениям» при маршале.

Чтобы обеспечить масштабность «наземной» части, к участию в параде были привлечены стрелковые дивизии №65 и №239, едущие на Брянский фронт. Впоследствии в некоторые публикации краеведов вкрались ошибки: в качестве второго «кандидата» указывается то дивизия №237, то 415-я. А местом формирования дивизий порой считается Приволжский военный округ. Но в документах Генштаба недвусмысленно упомянута 239-я. А путь участников парада по документам прослеживается из Забайкалья и Приморья – подробную информацию об этом собрал самарский военный историк Андрей Бондаренко.

Не все командиры были рады остановке по пути на фронт. Так, командир дивизии №65 Петр Кошевой вспоминал, что приказ выгрузить людей и технику услышал с недоумением. «Мы спешили на фронт из далекой Даурии, где ранее несли службу. Сводки Совинформбюро были день ото дня тревожнее, и нам хотелось скорее встать в ряды действующей армии», – писал Петр Кириллович в книге «В годы военные». Лишь после того, как генерал-майор Матвей Захаров дважды повторил, что параду придается большое политическое значение, рвущийся в бой Кошевой понял смысл грядущей «операции».

В самом Приволжье к параду тоже готовились все, кого только можно было привлечь. Как потом докладывал Ворошилов в телеграмме Сталину, среди участников кроме двух забайкальских дивизий были сводный батальон начсостава Народного комиссариата обороны, курсанты медицинской академии, сводный батальон моряков, два танковых батальона – бронетехнику привезли из танковых училищ Сызрани и Оренбурга (тогда он назывался Чкалов), прожекторный батальон, артиллеристы, минометчики, мотопехота на 206 автомашинах. Военные историки сейчас могут дополнить этот перечень: курсанты Куйбышевского военно-десантного училища, сводный женский батальон ПВО, парадная рота курсов радистов, кавалерия… Можно представить, сколько командиров было привлечено к организации парада!

А откуда же в тыловом Куйбышеве взялись самолеты – ведь советская авиация, если верить Геббельсу, была «уничтожена»? Точно ответить на этот вопрос помог документ, рассекреченный несколько лет назад Министерством обороны, – приказ №0215/с командующего военно-воздушными силами ПриВО. Подводя итоги воздушного парада, полковник Владимир Судец перечисляет семь запасных авиаполков, запасную штурмовую авиабригаду, четыре военные авиашколы, Военно-морское авиаучилище. География – Оренбургская, Пензенская, Саратовская, Куйбышевская области. Летчики из разных городов прилетели в «запасную столицу», чтобы произвести 7 ноября на иностранных дипломатов самое яркое впечатление.

О предстоящем параде и демонстрации трудящихся куйбышевская газета «Волжская коммуна» написала 6 ноября. Но уже с конца октября прибывшие в «запасную столицу» дивизии готовились пройти по площади Куйбышева мимо советских руководителей и иностранных послов.

Жили в казармах, школах и палатках под открытым небом. А строевой подготовкой занимались на стадионах, городском ипподроме, иногда просто на улицах. Кстати, в то тяжелое время появление такого числа солдат едва не вызвало панику среди наиболее впечатлительных горожан – «немцы близко!» Была и вторая версия: ловят фашистских диверсантов. На самом деле фронт был в сотнях километров от Куйбышева, но «немецкий десант» все-таки успел стать одной из городских легенд.

Ворошилов приезжал посмотреть, как маршируют красноармейцы. И это тоже имело «вдохновляющий эффект». Если для армейской элиты маршал уже был «человеком прошлой войны» (Жуков, принимая командование Ленинградским фронтом, даже не стал слушать советы Климента Ефремовича – «сослался на занятость», как пишет биограф Ворошилова Николай Великанов), то для обычных бойцов он оставался легендой, символом Красной Армии. Это про него пели в песнях: «И первый маршал в бой нас поведет!», самые меткие стрелки назывались тогда ворошиловскими. А в Куйбышеве бойцы увидели легенду собственными глазами! Не менее вдохновляющим было известие о том, что Москву не сдали немцам – и не сдадут. В долгой дороге забайкальцы довольствовались в основном слухами, которые не всегда внушали оптимизм. Теперь же его стало намного больше. Поэтому задачу показать всему миру, что у СССР есть силы для борьбы с фашизмом, солдаты и офицеры старались выполнить так, чтобы не подвести «первого маршала».

Летчикам предстояло поставить «мощную точку» в военной части парада (сразу за их пролетом начиналась праздничная демонстрация трудящихся). Тут некоторые асы ПриВО даже перестарались.

На деле высота была еще меньше. Штурмовики Ил-2, ведомые полковником Подольским, вылетали из Чапаевска, построившись в несколько «этажей». Как честно признавался потом Подольский, он не учел разницу высот между аэродромом и площадью Куйбышева – из-за этого нижняя пятерка самолетов, по его расчетам, прошла всего в 80 метрах над землей! «Рев был, сами понимаете, какой! Летели так низко, что позже летчики делились своими впечатлениями: «Понимаешь, Калинин прямо на меня посмотрел!» На что другие отвечали: «А руку он тебе не пожал?»» – вспоминал Алексей Ильич.

Разумеется, затем последовал разбор полетов. «Лихача» Подольского командующий воздушной частью парада полковник Владимир Судец собрался отдать под трибунал, но на следующий день «злостному нарушителю приказов» объявили благодарность. Низко летящие штурмовики «оглушили» дипломатов, к тому же иностранцы не смогли точно оценить число пролетевших машин (о чем мы еще скажем), и Ворошилов был очень доволен произведенным впечатлением.

Если иностранцы запутались в оценках количества самолетов, то командование ВВС ПриВО, как показывают документы, разглядело буквально каждое звено. 9 ноября выходит приказ «Об итогах воздушного парада 7 ноября 1941 г». В приложении к нему под названием «Оценка летной подготовленности полков и девяток, участвовавших в воздушном параде» подробно разбирается, кто летел отлично и хорошо, в каком звене ведомый отклонился и отстал, где нарушены интервалы между самолетами, а где строй был «совершенно нарушен». Впрочем, благодарность от Ворошилова получили все.

Еще раз забежим вперед и скажем, что свое «послесловие» было и у пехотинцев. На следующий день после парада бойцов 65-й дивизии собрали на стадионе «Динамо», где состоялся митинг. На него приехали Ворошилов и «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин. Говорили они без микрофонов, но бойцы слышали каждое слово. Как вспоминали участники этого митинга, первые лица Страны Советов сумели найти слова, понятные каждому солдату. И самым важным в страшные дни, когда все с тревогой следили по радиосводкам, устояла ли Москва, было услышать просьбу Калинина: «Дойдите до Берлина!»

Вслед за военным парадом началась демонстрация трудящихся. Число ее участников впечатляет: почти 180 тысяч человек, половина населения довоенного Куйбышева! К ноябрю город заметно вырос, в «запасную столицу» эвакуировали десятки заводов вместе с рабочими и членами их семей. Эвакуированные, да и сами куйбышевцы не могли похвастаться хорошими условиями жизни: продукты – по карточкам, работа – с раннего утра до ночи, с жильем – проблемы… Но не менее тяжело было каждый день слышать по радио, как враг захватывает один город за другим, подбираясь к Москве. Горожанам, как и солдатам забайкальских дивизий, была нужна надежда. Вера в победу. И то, что они увидели и услышали на празднике, помогло эту веру обрести.

Дипломатический корпус и иностранные журналисты приехали в «запасную столицу» 20 октября. Парад на площади Куйбышева был фактически первым важным событием, свидетелями которого иностранцы стали на новом месте. Однако зарубежные СМИ о параде ничего не написали. В немногочисленных мемуарах дипломатов эта тема тоже обойдена молчанием. Нашим критически настроенным современникам это дает повод думать, что всё было зря – «демонстрация силы» не дала нужных результатов.

Так ли это? Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте пристальней посмотрим, что происходило на площади Куйбышева 7 ноября 1941 года. А именно – что увидели и услышали иностранцы.

Утро того дня было морозным и пасмурным. Обычная самарская поздняя осень – привычная для горожан, но навевающая тоску на тех, кто привык к солнцу и мягкому климату. Дипломаты стоят слева от трибуны, на которой находятся первые лица СССР – Калинин, секретарь ЦК Андрей Андреев, другие люди, знакомые по московским правительственным приемам. Ровно в 10:00 на площадь верхом на коне выезжает ближайший соратник Сталина Ворошилов – он принимает парад: спокойный, уверенный, явно удовлетворенный видом советских войск. Командует парадом генерал-лейтенант Максим Пуркаев – тот самый, который перед войной был военным атташе в Берлине. Дипломаты просто обязаны его знать: в Германии случилось несколько громких скандалов – сначала Максима Алексеевича пытались завербовать, когда это не удалось – скомпрометировать.

Объехав площадь Куйбышева, Ворошилов поднимается на трибуну и произносит речь. Ее он готовил сам, причем тщательно – как утверждают историки, об этом можно судить по количеству правок в черновике. Всего через неделю текст этой речи был издан отдельной брошюрой, в газете «Волжская коммуна» ее опубликовали 9 ноября. Читать ее интересно хотя бы потому, что уже в четвертом абзаце «красный маршал» затрагивает тему международных отношений. Напоминает, что военная мощь фашистской Германии основана на ограблении Чехословакии, Польши, Норвегии, Югославии, Греции – послы и военные атташе этих стран стоят рядом и, конечно, слышат слова Ворошилова. Потом маршал говорит о том, что Советский Союз сражается с фашизмом в тесном союзе с Великобританией и другими свободолюбивыми странами, при действенной поддержке «великого демократического государства Соединенных Штатов Америки». Сотрудники военных миссий Англии и США стоят в первом ряду в обозначенном веревками «посольском секторе» (его почему-то тоже часто называют «трибуной», хотя трибуна была одна – для руководителей СССР), самая заметная фигура здесь – британский генерал-лейтенант Мейсон-Макфарлейн, не вполне по погоде носящий пилотку, зато в теплом бушлате и варежках. Союзники тоже прекрасно понимают, почему член ГКО говорит о них и к какой именно помощи призывает «между строк». В то время нарком иностранных дел Молотов практически на каждой встрече с послами спрашивал о сроках открытия второго фронта – такой и должна быть «действенная поддержка».

После речи Ворошилова начался сам парад. Судя по всему, большинство иностранцев относилось к этой советской традиции скептически. Не случайно единственное фото парада, которое появилось в американской прессе только в марте 1942-го, сопровождено такой подписью: «Воюющие россияне по-прежнему любят эти массовые церемонии. Вот большой парад во временной столице Куйбышеве, где отмечают революционный праздник». Но скепсис скепсисом, а военный парад в стране, армия которой «почти уничтожена» вермахтом, идет два часа! А в небе с ревом проносятся самолеты – иностранцы насчитали порядка 600-700 машин.

Из описи участников воздушного парада, которую сделал полковник Судец, можно сделать вывод, что самолетов было намного меньше – около 240, Ворошилов в телеграмме Сталину указал близкую цифру – 233 самолета, из них 86 – новых типов. Не могли же иностранные военные специалисты так ошибиться! На самом деле им помогли это сделать: как вспоминал участник от Качинской авиационной школы Федор Усков, для «массовости» летчики дважды прошли над площадью Куйбышева. Некоторые историки полагают, что пролетов было даже три – только тогда получаются «дипломатические» 700 самолетов. Вполне оправданная в тогдашней ситуации военная хитрость.

Впрочем, и с учетом этих разногласий ясно одно: парад вполне мог впечатлить иностранцев. И полтора часа – это долго, особенно когда приходится стоять на холоде. И все это время мимо дипкорпуса шли советские солдаты и матросы в новой форме. Ехала техника – пусть не только новых образцов (например, танки Т-34 отправлялись сразу на фронт, в Куйбышеве их не было), но техники было много. Летели самолеты, в том числе суперсовременные по тем временам штурмовики Ил-2. Не все иностранцы демонстрировали удивление, но оценивали происходящее – все. «Стоя перед фронтом дивизии, я наблюдал, как внимательно следили за прохождением частей представители дипломатического корпуса», – вспоминал комдив-65 Кошевой.

Когда Ворошилов спустился с трибуны к иностранцам, ему начали задавать вопрос, который повторялся и на вечернем праздничном приеме: откуда у Советского Союза столько людей и техники? Улыбающийся маршал отвечал, что это резервы, которых достаточно, чтобы разбить врага.

Но это пересказ дипломатических бесед – а что с делами? Они тоже не заставили себя долго ждать. Всего через месяц после парада в СССР приехал министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден. А еще 22 ноября – через две недели после «демонстрации сил» в Куйбышеве – британский премьер-министр Уинстон Черчилль уведомил о грядущем визите Идена и написал Сталину: «Когда война будет выиграна, в чем я уверен, мы ожидаем, что Советская Россия, Великобритания и США встретятся за столом конференции победы как три главных участника и как те, чьими действиями будет уничтожен нацизм». Битва под Москвой в самом разгаре, враг еще пытается увидеть в бинокли башни Кремля – а Великобритания уже готова обсуждать с СССР послевоенное устройство Европы! И министр правительства Черчилля не боится приезжать в прифронтовую Москву. Откуда у союзников такая уверенность в победе? Видимо, не случайно генерал Макфарлейн так пристально рассматривал войска, шедшие мимо него по площади Куйбышева. Да, до открытия второго фронта оставалось еще много времени, союзникам предстояло разрешить множество разногласий – но «лед тронулся». Кстати, Иден летел в Москву через Куйбышев.

С похожим посланием к Сталину обратился президент США Рузвельт – его предложение объединить усилия в борьбе против Гитлера советский лидер получает 16 декабря, через сутки после прибытия в Москву Энтони Идена. Вряд ли это случайное совпадение.

И никак нельзя оставить без внимания, что в самый тяжелый для СССР период войны ни Квантунская армия Японии, ни турецкие дивизии не пересекли нашу границу. Это значит только одно: правительства этих стран не поверили заявлениям Гитлера об отсутствии у СССР резервов. Послы и военные атташе видели эти резервы своими глазами. Их донесения, по сути, и остановили войска германских союзников.

День 7 ноября 1941 года остался в истории страны как одна из ярких и интересных страниц. Можно смело утверждать, что и в истории мира. «Тройной» парад – в Москве, Куйбышеве и Воронеже – показал другим странам, что раз уж Советский Союз может себе позволить такую «роскошь» во время смертельной битвы, то победить его будет невозможно.

Тем более важной оказалась эта страница для истории Самары-Куйбышева. Парад упоминался в краеведческой литературе даже в те десятилетия, когда слова «запасная столица» не были в ходу у горожан. В 1990-е, когда началось пробуждение интереса к этому периоду, информацию о нем пришлось – и сейчас приходится – собирать по крупицам, до сих пор известно далеко не всё, что относится к жизни послов и советских руководителей в эвакуации. На этом фоне парад 7 ноября 1941 года выглядел одной из самых доступных для изучения тем – при таком количестве участников, казалось бы, даже военные тайны не удалось бы хранить так долго. Остались мемуары и воспоминания военных, фотографии и кадры кинохроники, постепенно стали открываться архивы Министерства обороны, относящиеся к этому событию. Тем не менее, только несколько лет назад эта информация начала собираться воедино.

Поводом для этого стала новая городская традиция – Парад Памяти, проводимый с 2011 года. Ежегодно в исторический день 7 ноября он собирает тысячи участников. Среди них – руководители Самарской области, ветераны, военные, члены исторических клубов, представители других государств. А главное – молодежь, которая теперь растет со знанием того, какую роль сыграл город в истории Великой Отечественной войны. В мировой истории!