Волга в военной форме

К боевым действиям на Волге применимо название «неизвестная война»: принято считать, что волжские города находились в тылу, и выйти к реке немецким войскам удалось только в районе Сталинграда. На самом деле в 1942 – 1943 годах под ударом фашистской авиации находилась почти вся Нижняя и Средняя Волга, в первую очередь участок от Астрахани до Камышина. Но ветераны вспоминали, что налеты случались и выше по Волге, всего в ста километрах от Куйбышева, который в то время был «запасной столицей» страны (сюда осенью 1941-го были эвакуированы правительственные учреждения и важнейшие оборонные заводы). Впрочем, прорваться к самому Куйбышеву было сложно, город прикрывали мощные зенитные батареи. Но за пределами действия зениток суда волжских пароходств, в том числе базирующегося в «запасной столице» Средне-Волжского, оставались без защиты.

Стратегическая цель фашистов была очевидной: мины, сброшенные с самолетов, должны были остановить Волгу. Она являлась транспортной магистралью, по которой переправлялись оружие и боеприпасы, перебрасывались воинские части, а главное – доставлялась бакинская нефть, так нужная фронту. Если бы удалось разорвать этот «кровеносный сосуд», советские танки и самолеты попросту остались бы без топлива. Этим и объяснялось остервенение, с которым фашисты рвались к Сталинграду. Захват города открывал дорогу и на Кавказ, к нефтяным месторождениям, и путь вверх по Волге – в направлении Куйбышева, главного центра советского авиастроения.

Грандиозная Сталинградская битва, в которой суждено было сойтись миллионам солдат и офицеров, началась 17 июля 1942 года. В это же время гитлеровская авиация приступила к минированию фарватера. Чтобы остановить Волгу, нужно было сделать судоходство на ней невозможным. Это казалось очень простым: береговой артиллерии в советском тылу было мало, еще не замаскированные навигационные знаки, казалось, сами наводили немецких пилотов на цель. А безоружные речные пароходы были такими тихоходными – мишень в тире, а не противник! Враг не учел только одного обстоятельства – силу духа волжан.

Неподалеку от речного вокзала в Самаре стоит памятник. Человек в кителе с орденскими планками – потомственный речник Владимир Васильевич Пермяков.

В 1941-м, когда он ушел в свой первый рейс на буксире «Уралнефть», ему не было и пятнадцати. Таких мальчишек – матросов, кочегаров, юнг – на волжских судах было много. И девчонки тоже были. Речники часто брали с собой всю семью: жены помогали по работе (с началом войны это стало необходимостью – многие мужчины ушли на фронт), а дети… Дети, включая грудных младенцев, просто жили на пароходах и баржах, потому что дома оставить их было не с кем. В начале навигации 1942 года никто не думал, насколько это может быть опасным. Враг еще не приблизился к Волге у Сталинграда, фронт был где-то далеко, мимо проплывали родные берега… Беда пришла с неба.

Мины, которые фашисты сбрасывали в Волгу с самолетов, весили по 400 килограммов и были предназначены для крупногабаритных морских судов. Речной пароходик взрывом разносило в клочья – обломки, как писали в отчетах, часто «не представляли угрозы для судоходства». Почти никаких шансов для спасения. А самое страшное, что трагедии происходили прямо на глазах у речников. Суда ходили караванами, и волжане с ужасом смотрели, как их товарищи вместе с семьями взлетают на воздух. Даже бывалым речникам было сложно пережить такое. Что уж говорить о мальчишках вроде юнги Володи Пермякова!

Как свидетельствуют рассказы участников «минной войны», гитлеровские пилоты и не пытались выполнять требования международных конвенций. Они не только сбрасывали мины в воду, но и без колебаний открывали огонь по безоружным гражданским судам, санитарным пароходам, лодкам, в которых речники пытались во время налета переправить на берег своих детей и жен. Под пулями фашистских летчиков гибли жители прибрежных сел, плывшие на помощь утопающим. Горели берега и сама вода. Когда утром 26 июля самолет люфтваффе расстрелял баржу «Найдома», оставшуюся без управления после гибели буксирного парохода «Смоленск», горящая нефть разлилась на двадцать километров.

Каждый рейс становился жестоким испытанием. И дело было не только в минах и вражеских самолетах: мимо плыли по волнам детские кроватки с погибших судов, тела речников… Но, несмотря на постоянную смертельную опасность и отсутствие защиты, ни одно судно не было самовольно оставлено экипажем. Остановить Волгу речники не позволили.

Во время Сталинградской битвы, когда фашистская авиация всеми силами стремилась нарушить снабжение воюющих частей Красной Армии, потери волжан были очень большими. Всего за одну неделю с 3 по 9 августа 1942 года на минах подорвались 10 судов. Три из них – теплоход «Ильич», пароходы «Виктор Хользунов» и «Коммунистка» – были пассажирскими. На последнем из них из 400 человек спаслись только 80.

Когда нарком Военно-морского флота СССР Николай Кузнецов прилетел в Сталинград, его глазам предстали горящие баржи «Катунь» и «Комсомолка». На поверхности Волги пылала разлившаяся нефть. «Я видел это все своими глазами. Поверьте, страшное зрелище, – рассказывал Николай Герасимович. – Надо преклониться перед мужеством речников: как только пожар стих, они снова повели караваны вверх по реке».

Ситуация с крупными потерями речных судов требовала немедленного вмешательства – ради этого нарком Кузнецов и прибыл на Волгу. По сути, река перестала быть тыловой транспортной магистралью, пришла пора и ей надевать военную форму. К концу лета Волжская военная флотилия пополнилась 23 тральщиками – рабочие Сталинградского судоремонтного завода переоборудовали их из пассажирских катеров и буксиров всего за две недели. На палубах прежде безоружных судов начали устанавливать зенитки. На храбрых асов люфтваффе это подействовало сразу. Если прежде они сбрасывали мины и расстреливали суда с предельно малой высоты («Смотрю – сбоку прёт, да так низко, такое впечатление, что задавит нас сейчас!» – вспоминал помощник капитана парохода «Союзный ЦИК» Борис Гардин), то теперь бомбометание производилось с высоты в полтора-два километра, что существенно снижало его точность. Волжские суда перекрашивали в защитный цвет, рубки укрепляли стальными листами или мешками с песком. Навигационные знаки на реке маскировали – или ставили ложные, чтобы фашисты сбрасывали мины в стороне от основного фарватера. Бакенщики дежурили по ночам, отмечая места сброшенных мин. Все эти меры позволили кардинально изменить ситуацию: после 10 августа до конца навигации 1942 года погибли лишь три самоходных судна.

К осени удалось решить еще одну проблему – найти эффективные методы борьбы с минами, лежащими на волжском дне. Главное оружие «минной войны» работало так, что принцип его действия стал понятен не сразу. После сброса с самолета мина на парашюте опускалась на поверхность воды, затем погружалась на дно и ждала проплывающие суда. Зачастую мины не реагировали на тральщики, «расчищавшие» фарватер, несколько пароходов тоже могли пройти без вреда – и только потом происходил взрыв. В чем же дело, почему корпуса предыдущих кораблей не оказывали на магнитную мину никакого действия?

Секрет удалось разгадать, когда одну из мин вынесло на берег. Изучив ее, саперы поняли, что взрыватель срабатывает после определенного количества прохождения судов. После этого тральщики стали «прочесывать» волжскую акваторию до 15 раз, прежде чем пропускать караваны.

Еще одним способом защиты стало размагничивание корпуса судна, изобретенное перед войной – специальная обмотка корпуса выше ватерлинии уменьшала магнитное поле корабля, и мины не реагировали при его прохождении. В 1941-м эту технологию усовершенствовали, разработав новую методику безобмоточного размагничивания. Авторы изобретения, физики Игорь Курчатов и Анатолий Александров, получили за него Сталинскую премию. И продолжали весьма оперативно реагировать на нужды «речного фронта»: когда в 1942 году немцы начали применять на Волге магнитно-акустические мины повышенной чувствительности, Курчатов и Александров в кратчайшие сроки разработали метод размагничивания с «глубоким опрокидыванием» магнитного поля.

В навигацию 1943 года руководителям пароходств было категорически запрещено выпускать в рейс суда, не побывшие на станциях безобмоточного размагничивания (СБР), которые дислоцировались в Астрахани и Саратове.

«В первые месяцы навигации 1943 года каждый рейс по Волге требовал мужества и незаурядного мастерства», – написано в изданной в 1965 году книге «Речной транспорт СССР в годы Великой Отечественной войны». Сталинградская битва завершилась 2 февраля 1943 года разгромом немецко-фашистских войск, фронт откатился на сотни километров. Почему же Волга по-прежнему оставалась под ударом?

Во-первых, на дне оставались необезвреженными порядка 200 мин. Во-вторых, в 1943 году немецкое командование планировало вернуть стратегическую инициативу на фронте в ходе новой операции «Цитадель» на Курской дуге. И снова попыталось «остановить Волгу».

Немецкие самолеты-разведчики появились над Волгой, когда она еще была подо льдом. А в апреле речники вступили во вторую, завершающую фазу «минной войны». В книге самарского журналиста Владимира Казарина «Дорога жизни страны» сообщается, что для атак на волжский фарватер, транспортные суда и нефтеналивные баржи люфтваффе выделило специальную группировку из 60 самолетов-миноносцев «Хейнкель-111» и 20 бомбардировщиков «Юнкерс-88». Первой жертвой 1943 года стал пароход Средне-Волжского пароходства «Ереван», подорвавшийся на мине 23 апреля. Речники по-прежнему несли потери, как и в 1942-м. Но теперь Волгу охраняли 15 недавно сформированных береговых зенитных батарей. Еще порядка 100 судов, в том числе куйбышевского Средне-Волжского пароходства, переоборудовали в тральщики. Речники научились защищаться от мин, проводя суда в обход привычных фарватеров. А события на Курской дуге развивались так, что вскоре асам люфтваффе стало не до налетов на Волгу.

4 августа 1942 года командующий Волжской военной флотилией приказал зажигать с наступлением темноты все навигационные знаки. Угроза с воздуха миновала. Осенью были обезврежены последние мины в волжской акватории. И 12 октября Государственному Комитету Обороны доложили о полной безопасности движения по реке.

В 1983 году куйбышевский журналист Владимир Казарин начал собирать воспоминания участников «минной войны». Многие ветераны даже десятилетия спустя наотрез отказывались рассказывать о том, что видели и чувствовали тогда на Волге. А те, кто соглашался, говорили о страшных вещах такими ровными и спокойными голосами, что становилось понятно: за прошедшие годы они столько раз пережили это снова в своей душе, что стали относиться к собственным воспоминаниям как к событиям из чьей-то чужой жизни. От таких воспоминаний действительно хочется защититься. Может, именно поэтому «минная война» и попала в категорию «забытых» эпизодов Великой Отечественной, а героям-волжанам поставлено так мало памятников. Но сохранять эту память нужно – хотя бы для того, чтобы понимать, что довелось пережить людям, которые в тылу стали героями фронта.

Теперь никого из ветеранов, которых Владимир Казарин находил по всей Волге, уже нет в живых. Но остались уникальные магнитофонные записи с их голосами. Остались книги журналиста-подвижника, пусть и изданные небольшими тиражами. В них – факты, о которых должна помнить историческая наука. Должны помнить все жители России, чтобы понимать, от какой страшной угрозы герои Великой Отечественной войны спасли нашу страну.